Каменская Т.Г.
д. с. н., проф. кафедры социологии ИСН
ОНУ имени И.И. Мечникова


В общих чертах актуальность настоящей темы заключается в том, что в условиях всеобщего кризиса в нашем обществе (как и при всех войнах и кризисах прошлого столетия) социогуманитарные науки часто обращаются к так называемой философии кризиса, к экзистенциализму. Как исследовательский подход экзистенционализм получил развитие и применение в ряде научных отраслей: в психологии, социологии, педагогике, социальной антропологии, социальной работе и др.
Философская категория «экзистенция» имеет множество толкований, но в большинстве случаев ее пытаются выразить через интеграцию и воссоединение противоположностей, через антиномии. У К. Ясперса это переживание человеком двух моделей своего бытия – ожидаемой и реальной. По его мнению, люди после того, как насытились машинами, техническим прогрессом, «хотели переживаний», «требовали реализма». «Вместо того чтобы только узнать, желали узнавать на собственном опыте» [6, с. 171]. Философия экзистенциализма устремилась к воссозданию «гармонического согласия между «потребностями души» и «результатами науки»» [6, с. 173]. Научные поиски сосредотачиваются на «модусах» воссоединения индивида и общества, а уже в отдельных отраслях исследователями выделяют особые экзистенциальные проблемы. В частности психологию занимают проблемы, относящихся к субъектности или, по словам Ж.П. Сартра, «индивидуальной субъектности» [3]. В современной психологической науке можно встретить название «индивидуальные экзистенциальные проблемы» (С.Л. Братченко). В экзистенциальной социологии – проблемы «экзистенциального Я в обществе» (Дж. Дуглас. Э. Тириакьян). Основываясь на материалах классиков философского экзистенциализма и экзистенциалистских исследованиях в психологии и социологии мы ставим задачу – в ходе историко-генетического анализа проследить изменения «экзистенциальных проблем» субъекта с тем, чтобы получить более полное представление о нем (субъекте) в условиях современного кризиса и выявить дополнительный исследовательский потенциал для социогуманитарных наук в кризисных ситуациях.
Термин экзистенция (лат. префикс ex- означает «от», «из») подчеркивает переходность человека к бытию. У истоков экзистенциализма стояли европейские мыслители, в основном представители Германии (Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, К. Ясперс) и Франции (Ж.П. Сартр, А. Камю), а также российские (Л. Шестов, Н. Бердяев, в том числе и П. Сорокин), которые пытались выяснить – как человеческое бытие познается самим человеком, как оно соорганизуется и согласуется с ключевыми условиями, чаще всего с угрозами для себя (бытия), в конце концов, с неизбежной смертью нашего Я.
Потребность в таком познании присутствует как на высокоабстрактном философском уровне, так и в переживаниях повседневной жизни. И поэтому поиски решений экзистенциальных проблем ведутся в философии, в науке, а также в искусстве и в народном творчестве. В частности Ж.П. Сартр утверждает, что «экзистенциализм опирается на народную мудрость, которая весьма пессимистична» [3, с. 320]. К. Ясперс указывал, что такие творения человека, как традиции, мифы, легенды (помимо науки) лучше выражают содержание истории, чем научные знания. А в литературе известными экзистенциалистами считаются Ф.М. Достоевский («Братья Карамазовы», «Преступление и наказание»), Э.М. Ремарк (роман о «потерянном поколении» после Первой мировой войны «Три товарища»), Э. Хемингуэй, Г. Фалада («Каждый умирает в одиночку»). В российском кинематографе к экзистенциалистам относят А. Тарковского, С. Бодрова.
В философском дискурсе Сартр разделяет экзистенциалистские взгляды на два полюса: «существуют две разновидности экзистенциалистов: во-первых, это христианские экзистенциалисты, к которым я отношу Ясперса и исповедующего католицизм Габриэля Марселя; и, во-вторых, экзистенциалисты-атеисты, к которым относятся Хайдеггер и французские экзистенциалисты, в том числе и я» [3, с. 321]. К религиозным христианским экзистенциалистам принадлежат и русские философы Л. Шестов, Н. Бердяев, социолог П. Сорокин. Такая биполярность взглядов свидетельствует о том, что в вопросах смысла жизни для одних исследователей существование человека трансцендирует к Богу, завершается переходом за пределы сущего. Для других (атеистов) – бытие переходит в «Ничто» (пустоту, отсутствие бытия). Данная дифференциация экзистенциалистов имела место в связи с рассмотрением самой ключевой экзистенциальной проблемы – поиска смысла жизни, сводимой к своей противоположности, к смерти.
Так же одной из первых экзистенциалистских проблем в философии была проблема свободы человека, толкование которой рассматривалось в противопоставлениях: от свободы как высвобождения духа от всего земного и сущего до свободы как выбора блага для себя, но с учетом такого же выбора благ другими. Изначально философский экзистенциализм опирался на антиномичный метод – метод расширения знаний, приводящий к постижению трансцендентных начал через примирение противоречий.
Кроме свободы в соприкосновения мира и человека выделялись еще модусы страха, вины, надежды, переживания которых субъективное сознание возводило либо к Богу за пределы сущего, либо к исчезновению бытия, к финальному «Ничто».
Страх – не менее значительная экзистенциальная проблема, чем свобода. С признанием бессмертной души, способной даже после смерти переживать жизненный опыт, страх признается религией как позитивное воспитательное средство. В бесперспективном варианте движения жизни к «Ничто» страх крадет позитивные моменты даже из жизненного временного отрезка, следовательно рассматривается как нежелательное состояние. Хотя в то же время страх через выработку осторожности оказывается и жизнесберегающим, но ограничивающим свободу. До бесконечности можно строить из этих антиномичных пар «диалектическое кружение».
Модус вины связывают (в частности М. Хайдеггер) прежде всего с экзистенцией совести. Вина, совесть, а также страх оказываются доступными человеку как в познании, так и в бытии воли и решимости. «Воля-иметь-совесть становится готовностью к ужасу (угрызения совести)». «Воля-иметь-совесть есть экзистенциальная предпосылка для возможности стать тактично виновным» [5, с. 288, 295]. А Сартр, как атеист, замыкает страх и тревогу на социальный контекст: выбор для себя сопровождается вопросом «а что, если все так поступят?», и подчеркивает, что «тревога известна всем руководителям» [3, с. 325, 327].
Метод антиномий употребляет и П.А. Сорокин. Исследуя акты поведения человека, между полюсами «деланья» и «неделанья» он выделяет различные оттенки переживаний: «переживания обязанности», «акты терпения», «акты воздержания», «акты нетерпения» и истолковывает это на сложном для современного человека евангельском изречении «если ударят тебя в правую щеку, то подставь обидчику и левую» [4, с. 52, 53].
Сорокин как представитель экзистенциализма затрагивал также одну из ключевых проблем этого направления – самоубийство. Добровольная смерть определена в религии, психологии, социологии, а в экзистенциальном направлении ее пытаются связать с сознанием. Сорокин, соглашаясь с Э Дюркгеймом, обращает внимание на то, что «процент психически ненормальных лиц среди жертв самоубийств, видимо, в большинстве случае был чрезвычайно преувеличен» [4, c. 166]. Данный акт совершается часто сознательно. А французский экзистенциалист А. Камю связал самоубийство «с мышлением индивида» [2, c. 224] и построил исследование в рамках того же антиномичного метода. Вернее он назвал его методом анализа «в постижении вселенной абсурда» (или «сферы абсурда», которая может выступать как вывод, так и быть исходным пунктом) [2, c. 222, 229].
Постепенно философские экзистенциальные проблемы оказываются в сфере внимания научных отраслей в связи с тем, что человек начала ХХ столетия как объект этих наук интегрирует в общество в новом качестве. Опыт постижения смысла свободы, информатизация, коммуникативная активность и снижение императива нужды снимают необходимость смыслопостижения в рамках одних ситуаций и актуализируют в рамках иных ситуаций.
Наука, соответственно, не затрагивает метафизических и трансцендентных сфер. Постижение смысла бытия в таких научных отраслях, как психология и социология, не восходит сегодня до выяснения первопричины бытия и до Божественного промысла. Наука обречена даже в экзистенциальных вопросах ограничиваться постижением на чувственном, эмпирически верифицируемом уровне познания.
Что касается метода, экзистенциалисты психологи и социологи обращаются к гибким, чувствительным, мягким исследовательским приемам, позволяющим заглянуть в субъективные переживания индивидов, схватить суть их повседневности, уяснить значение для них различных ситуаций, случаев. При этом сами исследователи оказываются перед необходимостью постоянного самоанализа и учета интенциональных сопровождений, чем-то напоминающих «саморефлексию», описанную К. Ясперсом. Таковым методом на стыке ХІХ и ХХ столетия оказался феноменологический метод.
Погружение субъекта познания в рассуждения «Что есть человек? Как мое бытие встроено в мир? Как Я постигает себя самого?» происходит с помощью феноменологического метода – так, по крайней мере, считает ученик известного феноменолога Э. Гуссерля М. Хайдеггер.
У Хайдеггера находим, что «феномен» (от греч. глагола «казать себя») означает то, что показывает себя, самокажущее, очевидное; то, что выводит на свет, приводит к ясности [5, с.28]. В работе «Бытие и время» он разъясняет феномен на примере патологического проявления болезни: «это телесные симптомы, которые кажут себя и в казании себя как эти себя кажущие являются «показателями» чего-то, что само себя не кажет». «Явление не есть «казание» себя, явление есть «давание знать» о себе» [5, с. 29].
В этом стремлении Хайдеггера с помощью метафоры уяснить для себя и других суть феномена улавливается особая связь познания и кризисных ситуаций. Сравнивая социальные явления и феномены, например, в социологических исследованиях, мы уточняем, что первые – это уже выстроенные и четко оформленные установления в общественной жизни. В то время когда вторые (феномены) – это отдельные субъективные переживания, проявляющиеся (кажущие себя), как симптомы болезни, которые ощущаются заболевшим, но сознательно еще не увязываются друг с другом в целостную картину патологии. Это своего рода выступающие на поверхность воды и отстоящие на расстоянии друг от друга фрагменты предмета, по которым можно попытаться очертить полный рельеф погруженного в воду предмета.
Характерно, что сам заболевший на начальной стадии, прислушиваясь к своим болезненным ощущениям, не в состоянии нарисовать целостной картины происходящего с ним. Ему что-то уже явлено, но что это за явление, или что это за болезнь – он даже в самом себе без специалиста не в состоянии разобраться. То же самое может происходить с людьми, озадаченными не только телесными патологиями, но и социальными. В кризисных ситуациях появляются в социальном контексте наряду с устоявшимися явлениями и какие-то отдельные всплески эмоций, ощущений тревожности, страхов, спонтанной активности в тех или иных сферах жизнедеятельности и т.п. Как на субъективном уровне, так и не социальном, по таким разрозненным симптомам сложно разобраться в происходящем. Для познания необходимы, по мнению М. Хайдеггера, феноменологические методы, т. е. методы углубленного постижения и понимания.
В современном информационном обществе или в обществе знания фраза Протагора «Человек – мера всех вещей» стала особо актуальной в том плане, что через субъективные постижения, понимания и интерпретацию осуществляются исследования и познания в социогуманитарных науках. Значительная часть современных социальных процессов, случаев, событий раскрываются не в своей объективной составляющей, а в их значимости для субъекта, в их осмыслении субъектом (-ами). И несмотря на утверждения К. Ясперса, что «экзистенция не составляет предмета какой-либо науки», она как «ось, вокруг которой обращается все, что в мире поистине обретает смысл для нас» [6, с. 53], экзистенция притягивает исследователей по отдельным «понятийным парам, соединенным экзистенциальной связью, например: временность и вечность; одиночество и коммуникация; свобода и зависимость» [7, с. 16].». Быть связанным экзистенциальной связью – это когда «объективно есть и то и другое, экзистенциально же – то и другое в единстве» [7, с. 30]. Социогуманитарные науки вышли на отдельные, объединенные в рамках противоположных свойств, проблемные аспекты современного существования человека.
В американской социологии выделяют калифорнийскую экзистенциалистскую школу. Представители данной школы разрабатывают проблемы чувств и разума; чувств и ценностей; ситуативности и конкретности в жизни индивидов; неопределенности и понимания; социальной идентичности и глубинных структур личности; проблемы становления и проблему активного человека, который способен изменять себя и свое социальное окружение.
Очень многие экзистенциальные проблемы сосредоточены в сфере социальной работы. Акты по содействию в приспособлении социальным аутсайдерам осуществляются в моделях взаимодействия субъекта и объекта с необходимость решения таких вопросов: свободен ли клиент социальной службы в определении своего образа жизни или ему необходимо воздействие с целью коррекции? Экзистенциальная модель социальной работы исходит из того, что большинство эмоциональных проблем клиента возникают из источников отчуждения:
- когда люди, которые значимы в глазах клиента, не признают его таковым;
- когда клиент столкнулся с непоследовательностью или обманом в решении конфликтов;
- испытал разочарование, хаос или потерю личных ценностей;
- пережил потерю близких людей.
В кризисные 90-е годы ХХ столетия в российской философии обозначился активный интерес к экзистенциальным проблемам, одной из которых выступал непосредственно сам кризис. И.И. Лапин представляет его в двух вариантах: «саморазрешаемый и патовый (проходящий по «заколдованному кругу)» [1] (что отражено в украинской народной поговорке: «чого бідний – того що дурний, а чого дурний – того що бідний»).
В результате историко-генетического анализа научно-философских подходов в исследовании человека как субъекта познания сущности своего бытия мы пришли к следующим заключениям.
1. Последствия Первой мировой войны отразились глубоким кризисом теоретической науки и спровоцировали следующие два направления ее развития. С одной стороны, востребованными оказались эмпирические исследования прагматического характера, в результате чего оформились психо- и социоинженерная деятельность в психологии и социологии. С другой стороны, усилился интерес философов и исследователей к трансцендентным началам. В частности, в сфере познания актуальной стала концепция постижения мира через познание себя (Протагор, христианская картина мира).
2. Зыбкость жизни смертного человека в сопоставлении с его уникальной познавательной способностью ставят перед мыслителями сложные дилеммы – сосредоточиться на объективно существующем мире со всеми его обособлениями, фрагментами, отдельными предметами и феноменами и в то же время схватить это в единстве и целостности, т .е. в экзистенциальной связи.
3. Человек в существовании – есть бытие, которое постигает себя самого под воздействием определенных внешних раздражителей. Как правило, это ситуации, связанные с утратой свободы, со смертью близких и т. п. Ограниченность бытия смертью вынуждает практически каждого человека определиться с перспективой своего бытия. Исследователи-экзистенциалисты занимают две противоположные позиции по вопросу смерти. Сартр называет их христианские экзистенциалисты (К. Ясперс, Г. Марсель, Л. Шестов, Н. Бердяев) и экзистенциалисты-атеисты (М. Хайдеггер, А. Камю, сам Ж.П. Сартр). Первые возводят существование человека к Богу, за пределы сущего в будущее в духовном состоянии. Вторые сводят бытие к «Ничто» (пустоту, отсутствие бытия).
4. Экзистенциальная философия погружалась в проблемы жизни и смерти, свободы и ответственности, страха (тревоги) и надежды на будущее, проблемы смысла жизни и утраты его (вплоть до добровольного прекращения - самоубийства). Основным методом в постижении объективных проявлений ощущений и их целостности в бытии признается метод антиномий, расширяющий знания, приводящий к постижению трансцендентных начал через примирение противоречий.
5. Кроме метода антиномий М. Хайдеггер определяет для изучения экзистенциальных проблем и феноменологические методы, позволяющие изучать реальность, существующую в переживаниях действующих субъектов.
6. Изменения условий человеческого бытия актуализируют познание во все новых проблемных областях, распределяя их по таким научным отраслям, как психология, социология, педагогика, социальная работа, социальная антропология и др. Экзистенциальная связь «понятийных пар», таких как временность и вечность; одиночество и коммуникация; свобода и зависимость»; надежда и самоубийство; радость и скорбь; человеческое и бесчеловеческое; обретение и утрата; а также и сам феномен кризиса постепенно становится предметным полем социогуманитарных наук – экзистенциальной психологии и экзистенциальной социологии в частности.
В общих чертах экзистенциальные проблемы актуализируются к исследованию в движении от познания смысла бытия и небытия, трансцендирования человеческого бытия, свободы, совести, вины, одиночества до изучения в рамках феноменологической методологии современных эксклюзив, девиаций, переживаний кризисных ситуаций.

Литература
1. Лапин И.И. Кризис отчужденного бытия и проблема социокультурной реформации/ И.И. Лапин // Вопросы философии 1992. № 12. – С.29–41.
2. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде /А. Камю // Сумерки богов / Сост. и общ. ред. А.А. Яковлева. – М. : Политиздат, 1989. – С. 222–318.
3. Сартр Ж.П. Экзистенционализм – это гуманизм / Ж.П. Сартр // Сумерки богов / Сост. и общ. ред. А.А. Яковлева. – М. : Политиздат, 1989. – С. 319–344.
4. Сорокин П. Человек, цивилизация, общество / П. Сорокин. – М. : Политиздат, 1991. – 542 с.
5. Хайдеггер М. Бытие и время / М. Хайдеггер. – М. , 1997. – 452 с.
6. Ясперс К. Разум и экзистенция / А. Ясперс. – М. : Канон-Плюс. 2013.– 336с.
7. Ясперс К. Философия. Книга вторая. Просветления экзистенции /А. Ясперс. / пер. с нем. А.К. Судакова. – М. : Канон-Плюс РООИ „Реабилитация”. 2012. – 448 с.
8. Tiryakian E. A. «Existential Phenomenology and the Sociological Tradition» // American Sociological Review 30:674-88 1965.